При этих словах она прикоснулась плоской стороной меча к левому плечу Ройса.

В ее голосе он услышал торжество и любовь. А еще прощание.

Быстрым движением она вынула из-под своей туники небольшой сверток, который носила с собой с той поры, как они покинули Гавену, сняла с пальца кольцо и положила то и другое на ладонь Ройса.

Затем, выпрямившись и придерживая меч за клинок, как того требовал обычай, протянула его Ройсу:

— Встаньте, сэр Ройс!

Он поднялся, и пальцы его сомкнулись на рукоятке отцовского меча. Какое-то мгновение оба держали его с разных сторон, и взоры их ясно говорили то, что нельзя было вымолвить вслух:

«Ты, и никто другой».

Опустив меч, Кьяра произнесла слова, которые хотела произнести меньше всего на свете, но которых требовали обстоятельства. И, по всей видимости, рок.

— Прощайте, милорд.

Задрожав, девушка отвернулась и позволила ожидавшему ее всаднику посадить себя в седло.

Она запретила себе оборачиваться, а вскоре, даже обернувшись, не смогла бы уже за густыми зарослями увидеть Ройса.

Глава 16

Шпоры. Вот что лежало в свертке. Она купила их ему в Гавене, когда, рискуя жизнью, вышла на людные улицы города.

Шпоры блестели сейчас у него на ладони, и он безмолвно глядел на них, сидя за столом дворцовой кухни, откуда, закончив трапезу, ушли почти все слуги.

Благодаря гостеприимству Дамона он смог принять ванну, сменить одежду, но он не был приглашен в пиршественную залу, где трапезничали рыцари и лорды в присутствии невесты.

Ройс не пытался протестовать, делать вид, что оскорблен до глубины души. Напротив, он был рад, что не увидит их вместе — жениха и невесту, ибо не мог поручиться самому себе, что выдержит это испытание и не сотворит что-либо ужасное.

«Прощайте, милорд…»

Он стиснул легкие серебряные шпоры так, что побелели костяшки пальцев. Вот, значит, зачем Кьяра выскользнула из гостиницы. «Мне понравилось кое-что в лавке у серебряных дел мастера», — извиняющим тоном сказала она тогда. Святая ложь… Уже в ту пору девушка задумала то, что сделала сегодня. Даже не будучи уверенной, что они благополучно доберутся до цели. Правом присвоения рыцарских званий, а также титулов обладает король, но ведь она член королевской фамилии и, значит, тоже имеет эти полномочия. Она лишь выполнила то, что было обещано ее отцом. Раньше его.

Он мечтал об этом часе многие годы, днем и ночью, страдая от унижения, одиночества и тоски. Но почему же сейчас не чувствует радости, а скорее неловкость и вину? Да, свою вину…

И одиночество.

Он поднял глаза к каменному потолку кухни, черному от сажи. Гам, несколькими этажами выше, была сейчас она. Кьяра. Его Кьяра.

О Боже! Вскоре она будет принадлежать другому.

Он вновь ощутил, как острия шпор вонзились в руку. Вспомнил взгляд Дамона, которым тот посмотрел на Кьяру, когда уже не осталось сомнений, кто она такая. В этих ледяных глазах сквозило одобрение. Если не сказать больше: похоть. Он был удовлетворен внешностью невесты.

О, как хотелось Ройсу в тот миг убить негодяя! Задушить своими руками!

Где он сейчас? Беседует с ней, глядя прямо в глаза? Дотрагивается до нее? А может…

Ройс вскочил из-за стола, не обращая внимания на боль в раненой руке. Лицо его искривила хищная гримаса. Ему хотелось что-нибудь сломать, разбить. Убить кого-нибудь…

Когда он выбрался из кухни, от стены отделились и последовали за ним две фигуры, две его «тени», два стражника, которые по приказу Дамона должны были, как тот выразился, «обеспечивать его безопасность» все время, пока Ройс находится во дворце.

Один из них был уже в летах, его лицо, круглое, с большим зобом, напоминало лягушку-быка. Второй совсем молод — худощавый мальчишка, вечно что-то жующий.

— Собираетесь в обратный путь, милорд? — в спину ему спросил молодой.

— Нет, — бросил Ройс, не поворачивая головы. — А вы намерены не спускать с меня глаз всю ночь?

— Нам велено охранять вас, милорд, — сказал пожилой.

— Вернее, стеречь, не правда ли?

Его язвительность осталась незамеченной. Пожилой стражник зевнул и произнес:

— Уже поздно, милорд. Мы проводим вас в ваши покои.

— Я нисколько не устал и не хочу спать… — «У меня руки чешутся убить кого-нибудь», — мысленно закричал он и добавил: — Хочу проехаться верхом.

Молодой чуть не подавился ножкой цыпленка, которую жадно обгладывал.

— Но ведь ворота уже закрыты, — сказал он, — . и все мосты подняты. Никто не может выйти отсюда в такой час.

— Тогда, возможно, поупражняюсь в стрельбе из лука по соломенным чучелам у вас во дворе, — продолжал настаивать на своем Ройс.

Ему хотелось что-то делать. Действовать. Он не представлял себя сейчас в тесном мирке комнаты. Нет… Он поломает там всю мебель! Сорвет занавеси!

— Слишком темно для таких упражнений, милорд, — примирительно произнес пожилой. — И к тому же принц будет недоволен.

Ройс остановился посреди коридора, посмотрел на стражников. Вступить с ними в драку? Но зачем? Только навлечет гнев Дамона на ни в чем не повинных людей, да и его рана после короткого сражения в лесу опять начала кровоточить.

Но что-то ведь надо делать! Дать выход накопившейся ярости.

Мимо них прошла толстая кухарка. Появление старой женщины несколько успокоило разгулявшиеся нервы Ройса. Что ж, он по крайней мере выяснит У этих олухов то, что ему хотелось узнать.

— А где принц Матиас? — спросил он. — Я желал бы с ним побеседовать, но нигде его не вижу.

Оба стража уставились на него с таким изумлением, словно он спрашивал о местонахождении архангела Гавриила.

— Принц Матиас? — повторили они в один голос.

— Ну да. Вы что, не знаете, кто он такой? Старший брат Дамона.

Похожий на лягушку мужчина прокашлялся, зоб его заколыхался.

— Принца Матиаса здесь нет уж, почитай, четыре года, милорд.

— Где же он?

— Отправился в паломничество. Аккурат после того, как первое перемирие провалилось. Уж он так корил себя за это и не хотел видеть, как снова начнется война. Сказал, что пойдет пешком прямо в Рим замаливать свои грехи. И чужие тоже.

Ройса поразило то, что он услышал. С трудом верилось, что Матиас покинул родину в такое время. А впрочем, он всегда был человеком чувствительным, уязвимым, с отвращением относился к необходимости воевать, и ему куда больше подходила ряса монаха, чем снаряжение воина. Еще до первого перемирия ходили слухи, что принц Матиас собирается принять постриг и стать членом одного из монашеских братств.

Но все же как он мог уйти и оставить страну под пятой своего брата — тирана и самодура?

— Милорд, — прервал его размышления старший из стражников. — Быть может, вы хотите поговорить с принцем Дамоном о его брате?

— Нет. — Зачем ему лишний раз глядеть в это надменное, презрительное лицо? Да и захочет ли Дамон принять его? — Нет. — Ройс тряхнул головой. — Я, пожалуй, пойду спать.

Он произнес это слово, хорошо зная, что сегодня ночью ни на секунду не сможет сомкнуть глаз.

— Вот и хорошо, милорд, — обрадовался молодой. — Идемте. — Он снял со стены горящий факел и пошел вперед. — Нам через внутренний двор.

Лунный свет падал на грозные башни, на высокие стены, освещая окна замка, наглухо закрытые ставнями.

Где же Кьяра? Где ее окно? И у себя ли она сейчас? Если бы она находилась на другом конце земли, расстояние между ними не было бы больше, а надежда увидеть ее меньше, чем в эти мгновения!

Ройс опустил глаза — не смотреть на проклятый замок, не видеть его! Фамильная драгоценность, материнское кольцо, которое Кьяра сняла с пальца, снова было у него на шее. Оно жгло ему грудь!

Вслед за стражниками он прошел по темному двору, обогнул замок. Теперь его громада заслоняла свет луны.

— Куда вы меня ведете? — спросил Ройс насмешливо. — Где расположены покои? Уж не во Франции ли?

— Нет, милорд, — ответил старший. — Тут близко.